Эскиз к опере «Сказка о царе Салтане» Н.А. Римского-Корсакова (постановка в Ковент-Гарден не осуществлена).
1919 г.
Холст, темпера. 30,5 х 40,5 см.
Музей Николая Рериха.
Нью-Йорк, США
Эскиз декорации к опере Н.А. Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане" (сценическое название — "Tzar Saltan") в четырех действиях (шести картинах) с прологом (введением).
Либретто В.И. Бельского по сказке А.С. Пушкина.
Лондон. Ковент-Гарден.
Постановка не осуществлена
Рерих Н.К. Н.К. Дягилев / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
Сергея Павловича мы любили. Он совершал большое русское дело. Творил широкие пути русского искусства. Все, что делалось, было своевременно и несло славу русского народа далеко по всему свету. С годами можно лишь убеждаться, насколько работа Дягилева была верна. Как все верное и нужное, эта работа была особенно трудною. Сколько враждебности и наветов окружало все, что слагалось Дягилевым и "Миром Искусства". Но и в самые трудные часы Дягилев не падал духом. У него хватало природной стойкости, чтобы одиноко, на своих плечах, выносить и разрешать самые запутанные положения. Санин рассказывал, как однажды в Париже театру Дягилева грозила почти неминуемая гибель. Но никто из участников даже не заметил и малейшего признака опасности. Узнали лишь, когда театр был спасен. Много таких побед! (…)
Последний раз мы виделись в Лондоне в 1920 году. Обсуждались с Бичамом "Царь Салтан", "Садко"... Но Бичам впал в банкротство, и проект развалился. С радостью следили мы, как Дягилев через все трудности преуспевал. Теперь его имя уже обозначает большие русские победы (см. "Венок Дягилеву").
[1937 г.]
Рерих Н.К. Театр / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
Театр, волшебный фонарь и калейдоскоп были самыми ранними занятиями. Для театра в магазине Дойникова покупались для вырезывания готовые пьесы: "Руслан и Людмила", "Жизнь за Царя", "Конек Горбунок"... Но эти установленные формы, конечно, не удовлетворяли, и сразу являлись идеи не только усовершенствовать постановку этих пьес, но и поставить что-либо свое. Так была поставлена "Ундина" на сюжет Шиллера, затем "Аида", "Айвенго". Главною задачею этих постановок было освещение посредством разноцветных бумаг. Иногда в театре случались пожары, в которых погибали декорации. Кроме постановок на готовые сюжеты, были попытки сочинять свои пьесы преимущественно исторического содержания. С таким театральным опытом начались с восьмилетнего возраста и школьные годы. В течение гимназических лет несколько раз участвовал в пьесах Островского и Гоголя. Тогда же рисовались и программы, как сейчас помню, с портретом Гоголя. Программы хранились в архивах гимназии Мая, а где они теперь, кто знает? Таким образом, когда барон Дризен в 1905 году заговорил о театре, то почва к этому была совершенно готова. Из первых постановок — "Три Мага" (эскиз к ним — в Бахрушинском музее, но, к сожалению, при наклейке уже в музее были стерты все пастельные верхние слои, в чем я убедился в 1926 году, будучи в Москве), "Валькирия" и "Кн[язь] Игорь". (…)
Из русских опер, кроме "Князя Игоря", были эскизы к "Садко", "Царю Салтану" (Ковент Гарден), "Псковитянке" (Дягилев) и три постановки к "Снегурочке".
[1937 г.]
Рерих Н.К. Памятки / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
Добрый друг, вы спрашиваете подробности моей театральной работы. Удивляетесь, что в Париже о ней мало знают. Между тем дело очень просто: сам я в Париже бывал не часто и кратко. С 1923-го — в Индии, в Азии. Враги, о которых вы знаете, не дремали, являясь главными информаторами о русском искусстве. А некоторые друзья по робости умалчивали. Среди моих работ две группы, а именно театральная и настенные украшения, довольно многочисленны. (…)
Также немало и театральных постановок, и прошедших и оставшихся в эскизах. В приблизительном порядке припоминаю: "Валькирия", "Три Мага", "Фуэнте-Овехунд", "Снегурочка" (три постановки в России, во Франции и в Америке); "Князь Игорь" (Париж и Лондон), "Псковитянка", "Весна Священная" (две версии Париж и Америка), "Пер Гюнт" (Московский Художественный Театр), "Принцесса Мален", "Сестра Беатриса" (Музыкальная Драма), "Садко", "Царь Салтан" (для Ковент-Гарден), "Тристан и Изольда" (для Чикаго), часть "Хованщины", часть "Руслана и Людмилы"... Кроме того, были эскизы для пьесы Ремизова, для предполагавшейся мистерии "Пещное действо", для "Пелеаса и Мелисанды", для "Башни ужаса", для "Ункрады", для "Монголов", "Теней" и других несбывшихся начинаний.
Конечно, при каждой постановке было немало и встреч, и радостей, и огорчений. Без ошибки можно сказать, что в каждом случае что-то не удавалось сделать так, как хотелось. Всегда возникали самые странные затруднения, по большей части финансового характера или зависящие от размера сцены и технического ее оборудования. То нельзя было дать правильное освещение, то невозможно было сделать в нужном месте люк или же не было приспособлений для круглого горизонта.
Вообще и в театральных и в настенных работах можно учиться терпению. Сколько раз часть участников хотела одно, а другие настаивали на противоположном! Из всех театральных встреч самая впечатлительная была со Станиславским. Каждый раз он вносил дружественную освежающую атмосферу и никогда не перечил. Так же сердечен всегда бывал Санин, умевший понять мысль художника. Не говорю о Дягилеве, ибо уже не раз отмечал, как мы его любили и ценили его широкие взгляды.
[1939 г.]
Рерих Н.К. Встречи / Листы дневника. Том 2. М.: МЦР, 1995.
Вы правы, что "Снегурочка", как и все творчество Римского-Корсакова, мне близка. Сколько замечательного мог еще дать Николай Андреевич, ведь его последние вещи — "Салтан", "Золотой Петушок" и "Град Китеж" шли в восходящем аккорде. "Салтана" мне хотелось дать в индийской гамме. Сама сказка имеет восточную канву, а кроме того, в то время мы уже мечтали об отъезде в Индию. Бичам и Дягилев очень хвалили эскизы к "Салтану", и только банкротство Бичама помешало этой постановке в "Ковент-Гарден". Той же участи подвергся и "Садко", а мне его хотелось сделать. Палаты Садко, новугородская пристань, корабли — все это мне так знакомо. Теперь эти эскизы разлетелись и никогда не сойдутся вместе. Что в Калифорнии, что в Нью-Йорке, что в Буэнос-Айресе.
1 Июня 1940 г.
Гималаи.
Рерих Н.К. Дружество / Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.
Жаль, что в Индии нет оперного театра. Среди взаимных ознакомлений нужно бы дать в Индии несколько русских опер. Будут оценены "Снегурочка", "Царь Салтан", "Золотой Петушок", "Руслан и Людмила", "Садко"... Но и перевод текста должен быть хорош. Очарование сказки нужно сохранить. Где тот, кто в состоянии отобразить в чужом языке певучесть русского слова?
Нужно, нужно и здесь показать полностью русское художество, глубину души народа русского. Оценен будет Римский-Корсаков. В широком размахе надо открыть ворота искусства. Только на этом пути вырастает истинное братство народов.
В песне — душа народа. Самые лучшие, самые исконные лады не стареют. Народ хочет возвысить сознание свое в истоках искусства. Творчество часто налаживается под песню. Труд освящен песнею. И друзья народа хотят знать пути прекрасные, на которых складывался облик сердечный и доброжелательный.
6 апреля 1942 г.
Рерих Н.К. Дозор (07.04.1944) / Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.
Сейчас прилетело Ваше славное письмо от 1 Февраля. Итак, АРКА гремит по радио — это прекрасно. Вы правы, для юбилея Римского-Корсакова нужно что-то хорошее сделать. Мы всегда были и с ним самим и со всею семьею в добрых отношениях. С ним и со Стасовым я ездил в Москву к Льву Толстому. Эскизов к его операм было у меня много. "Снегурочка" для Питера, для Парижа, для Чикаго. "Псковитянка" (Париж у Дягилева). "Царь Салтан" (Лондон). "Сеча при Керженце" (Дягилев). В маленькой монографии (Корона Мунди) Вы имеете несколько эскизов.
Рерих Н.К. Римский-Корсаков / Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.
Из Америки пишут:
"Нас просил Базыкин о следующем: в Мае исполняется столетие со дня рождения Римского-Корсакова, и там будут большие юбилейные торжества. Нас просят собрать всяческий материал, касающийся постановок его опер здесь, в Америке — афиш, программ, фотографий с постановок, костюмов, книг, изданных о нем, нот, и т.д. Мы начали нащупывать разные источники и сразу же наткнулись на поразительный факт — Метрополитенская Опера не имеет музея, не сохраняет афиш, программ, не имеет никаких фотографий ни с постановок, [ни с] костюмов, известных артистов, выступавших в его операх!!! Просто я не поверила ушам своим, когда секретарь оперы мне все это спокойно передал по телефону. И вот они нашли для нас две программы — постановки "Садко" и "Золотого петушка", а также две фотографии — и это все!! А ведь богатейшая Опера во всем мире, а музея и архивов нет! Затем я начала искать частным путем, еще нашла пару фотографий. Сегодня пошла в библиотеку и нашла ряд рецензий чуть ли не о всех операх, шедших здесь, в Нью-Йорке, и других городах. Но библиотека нам, конечно, не отдаст эти рецензии, и я решила снять фотостаты с них — получится неплохо. Начиная с 1908 года, собрала рецензии видных музыкальных критиков. Мне очень больно особенно потому, что именно теперь, если бы мы могли найти фотографии с Ваших картин и эскизов и рисунков к "Снегурочке", "Садко", "Царю Салтану" и другим операм, — вот бы послали достойную коллекцию! Но где это все теперь? Где все эти картины? Все отзывы в газетах, журналах чикагской постановки "Снегурочки"! С ужасом узнала, что так как Чикагская Опера уже давно не существует, то и все их архивы (если только таковые у них были), костюмы, декорации куда-то безнадежно пропали, исчезли с лица земли. Опять подумала о культурности, которая совершенно не известна здесь — не берегут, не сохраняют того, что составляет культурные накопления. На чем же будет учиться молодое поколение? Все это просто дико! А между тем Вы именно, родной Н.К., могли бы дать так много касающегося жизни и Вашей совместной работы с Римским-Корсаковым. Как это сделать? Или, вернее, что нужно для этого сделать? Мне очень обидно, что АРКА должна собирать крохи в то время, как мы могли бы собрать истинные сокровища. И я понимаю, что в Москве все истинно оценят — будут большие торжества (несмотря на войну) и, вероятно, создастся музей его имени".
Кто мог бы подумать, что театр, претендующий на Культуру, не имеет даже архива своей деятельности! Поразительно и знаменательно! Но вот что истинно знаменательно — Русь во время неслыханной войны, в дни бытовых бедствий торжественно празднует столетие со дня рождения Римского-Корсакова. Этим праздником народ заявил о своей культурности, о бережливости к народному достоянию. Народ русский научился ценить свои сокровища — в этом истинный путь восхождения.
Замечательна жизнь Николая Андреевича. В своем неисчерпаемом творчестве он шел вперед, совершенствуясь до самой кончины. Утончены его последние творения: "Китеж", "Царь Салтан", "Золотой петушок". Но и начальные композиции, как "Снегурочка", уже показали всю мощь его великого таланта. А "Садко", "Шехеразада", "Майская ночь" и вся несчетная сокровищница романсов, симфоний — какой творческий подъем гремел без устали! И не всегда было легко великому композитору. Он был инспектором военных духовых оркестров. Затем был инспектором консерватории (даже не директором). Мы помним, как пустовали беляевские концерты, а ведь там исполнялись лучшие русские творения. И весь этот трудный жизненный путь, все семейные заботы, все бурления консерватории не понизили творчества. Наоборот, оно росло и цвело. Кроме своих ком позиций, Римский-Корсаков находит время оркестровать неоконченные вещи Мусоргского и уделить сотрудничество в "Великой кучке". Для всего великий творец находит время и сердечную внимательность. Целый ряд поколений композиторов и музыкантов воспитал Николай Андреевич. Велико было его знание русского народного творчества, и оркестровка Римского-Корсакова дала целую блестящую плеяду последователей. Он умел щедро давать. Быть творцом и педагогом тоже нелегко.
Римский-Корсаков — явление незаменимое, и рады мы были узнать, что Русь воздает ему заслуженный почет. В музее Римского-Корсакова соберется материал со всех концов мира. Эта всемирность создалась сама собою, магнитом великого русского творца. Нет народа, нет страны, где бы не знали и не почитали нашего русского гения. Всенародный поклон его памяти.
9 мая 1944 г.
Рерих Н.К. Вперед (24.03.1945) / Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.
Тоже совсем разные Пюви де Шаванн или Кормон. Но оба внесли житейский опыт. Хорошо, что пришлось сблизиться с Горьким, Григоровичем, Андреевым, Станиславским, Римским-Корсаковым; узнал Стасова, Ключевского, Верещагина, узнал Льва Толстого, Репина, Куинджи — все эти встречи неповторимы, и каждая дала незабываемый оплот в жизни.
Рерих Н.К. Памятка (14.08.1946) / Листы дневника. Том 3 (1942-1947). М.: МЦР, 1996.
Целая цепь внешних событий изменяла наши планы. Вот мы были уже совсем готовы ехать из Сердоболя в Питер, но пресеклась железная дорога. Затем явилось предложение добыть в Швеции мои картины, бывшие там со времени выставки в Мальме в 1914 году.
Бьорк звал для этого в Стокгольм. Там получилось от Дягилева приглашение приехать в Лондон для новой версии "Половецких плясок", для "Садко", "Салтана". Все было в ходу, когда Бичам впал в банкротство, но тогда же приехал Харше от Карнэги Института с предложением выставки в сорока музеях Америки. Только что кончилось трехлетнее турне, как возникла пятилетняя экспедиция — Индия, Китай, Монголия, Тибет. Тогда же в 1926 году — Москва. Затем Индия, Научный Институт, выставки во славу Руси.
Никто не скажет, чтобы мы за все годы теряли связь с Родиной. Все мы трудились во славу новообновленной Руси. Никто не скажет, что эти наши труды были неудачны. Творческая, культурная работа останется запечатленной в Азии. Как сестры, дружны Индия и Русь — столько в них душевной близости. Сердце народов — нерушимый союз. Среди творчества все мы всегда готовы были приобщиться к работе на Родине. Тому много вех раскинуто во всех этих годах. Правда, трудны были сношения. Почтовый оборот требовал годовой срок — не шутка! Думалось, что эта протягновенность лишь следствие войны, но и сейчас не лучше. Все годы думалось, а теперь особенно, что всем творческим, культурным, научным работникам надо собраться вместе и приобщиться содружно в великой стройке всесоюзной народной Державы. Надо, надо и откладывать не следует. Многих из нас уже нет, а те, кто сохранил энергию и опыт, пусть соберутся дружно.
14 августа 1946 г.
